Иван III — государь всея Руси (Книги четвертая, пятая) - Валерий Язвицкий

— Он ему такой же сын, как всякому дочь любая непотребная девка.

Русские просто остолбенели от такой вести, а Мамырев растерянно воскликнул:

— Неужто мужеложство?

— И содомский грех, — смеясь, добавил Фрязин.

Послы русские испуганно закрестились…

— И сей нас благословлял святым именем Господа Бога! — с гневом произнес Беззубцев и сплюнул на землю. — Вот его благословение!..

— Мерзость латыньская! — воскликнул Шубин. — Кощунство именем Божьим…

Июля первого, в день, когда крестоносный флот папы в составе двадцати четырех галер и флоты его союзников покидали гавань Остии, отправляясь под общим начальством кардинала Караффы против турок, было назначено торжественное обручение цареградской царевны Зои Палеолог с государем московским великим князем Иваном.

Обручение должно было происходить в базилике св. Петра, в Ватикане, с участием прелатов, в присутствии всего двора его святейшества и почетных гостей. Обряд должен был совершить архиепископ, настоятель базилики.

Послы московские во главе с Иваном Фрязиным выехали раньше всех, чтобы жених, по русскому обычаю, встретил невесту, будучи уже во храме.

День стоял серенький, моросил мелкий, словно осенний, дождичек. Было сыро, а из-за горных хребтов волна за волной нагоняло расплывчатые, клубящиеся, как туман, низкие тучи.

— Ишь, непогодка-то! — молвил Беззубцев. — Как в октябре.

— Дожж на свадьбу, — вмешался Шубин, — к счастью, бают…

— Вот те и полуденные земли, — с усмешкой заметил дьяк Мамырев, дабы подразнить нелюбимого им Фрязина. — Ныне самое начало лета. У нас весенние цветы уж отцвели, а по опушкам иван-да-марья зацветает желтым и синим цветом, по лугам кой-где уж поповник белеет! Жара, солнце, а тут?

— Сие похолодание токмо на день-два, — важно заметил Иван Фрязин, — сие — трамонтана, сиречь полунощный ветер. При нем всегда дожж и холод, ибо со снеговых гор он веет. А то еще есть сирокко, полуденный ветер, при нем духота и жар нестерпимые.

Выехав на площадь, московские послы увидели знакомый уж им портик[53] с колоннами, окружающими площадь, и прямо перед собой — вход в базилику, с лестницей во всю ее ширину из тридцати пяти порфировых[54] ступеней. С одной стороны лестницы была воздвигнута огромная статуя апостола Петра, с другой — апостола Павла…

Здесь послы спешились и, отдав коней своих стремянным, оставшимся на площади со стражей, стали подниматься на паперть, где их встретил ветхий священник отец Евлампий, говоривший по-русски. Московские послы, кроме Ивана Фрязина, весьма ему обрадовались, особенно Мамырев.

Отец Евлампий, как оказалось, родом серб, был духовником у королевны боснийской Екатерины и отряжен ею в помощь римскому духовенству для встречи послов русских при обручении.

Более других обрадовался монаху Шубин, которого особенно занимали вопросы церковные.

— Пошто, — допрашивал он отца Евлампия, — у латынян вход во храм с восхода солнца? Пошто попы служат лицом к народу, а спиной к алтарю?

Дряхлый иеромонах объяснил ему, говоря наполовину по-русски, наполовину по-церковнославянски, что в первых веках христианства так строились все церкви, а в алтаре под престолом погребали мощи праведников. Так вот и в этой базилике находятся мощи апостола Петра. К алтарю лицом стоят молящиеся; священники же, служа над гробницей и стоя позади нее, всегда обращены лицом на восток и к молящимся.

Пока шла эта беседа, в храм св. Петра прибыл архиепископ, который должен был обручить царевну, а также стали прибывать кардиналы и другие прелаты разных степеней. Прибыли все придворные чины папы, и среди них летописец римский Джакомо Маффеи, секретарь кардинала Амманати знаменитый ученый Феодор Газа. Все они стояли полукругом пред аналоем, спиной к алтарю. Далее, перед самыми колоннами, поддерживающими свод среднего нефа, встали придворные сановники папы. Тут же, но ближе к амвону, стояли все именитые греки, жившие в Риме, с братьями царевны Зои во главе, родственники их Димитрий Раль-Палеолог, князь Константин, братья Траханиоты и другие. Впереди греков стоял Иван Фрязин, несколько отдалившись от русского посольства. Важный, с гордой осанкой, в богатейшем русском одеянии, он ясно видел, с какой завистью следят за ним жадные глаза итальянцев и греков — его, видимо, считают ближайшим лицом государя московского…

Все, тихо переговариваясь, нетерпеливо ожидали царевну. Но вот архиепископ в полном облачении вышел из алтаря, и в это самое время произошло резкое движение в рядах почетного караула у входа в базилику. Папские гвардейцы расступились и, стоя лицом друг к другу, образовали широкий свободный проход. Вслед за тем, сверкнув оружием, они замерли, отдавая честь. В храм медленно входила царевна Зоя в таком же одеянии, в каком послы московские уже видели ее при первой встрече.

Сопровождали к обручению будущую московскую государыню королевна боснийская и ее соотечественницы, а также самые знатные дамы Рима и Флоренции во главе со знатнейшей из всех — герцогиней Клариссой Медичи-Орсини, объединявшей две самые громкие фамилии Италии.

Иван Фрязин, как полагалось, пошел навстречу невесте, вместе с диаконом. Потом, сопровождаемые свитой царевны, они с невестой приблизились к аналою, где преклонили колена пред крестом и получили благословение архиепископа. Начался обряд обручения, и тут русские послы сугубо оценили присутствие среди них отца Евлампия. Сначала Шубин все его допрашивал насчет обряда и возмущался, что делается многое не по-православному. Когда же настало время обмениваться кольцами, дьяк Мамырев довольно резко остановил Шубина.

— Помолчи-ка малость. Нам для пользы государевой главное примечать надобно, — сказал он и, обратясь к иеромонаху, добавил: — Ты же, отче, потрудись для ради православия нашего: сказывай нам, какие слова они баить будут, когда кольцами меняться почнут. Ведать хочу, не было бы умаления чести государевой…

Иеромонах одобрительно кивнул головой. Когда же царевна Зоя сказала по-латыни, повторяя слова архиепископа:

— Accipiam te in meum maritum Ioannum, regem Moscoviae…

Отец Евлампий перевел:

— Обещаю взять к себе в супруги Иоанна, царя Московии…

Слова же Ивана Фрязина:

— Accipiet te in uxorara Ioannus, rex Moscoviae…

Иеромонах перевел:

— Обещает взять тебя в жены Иоанн, царь Московии…

Дальнейшее при совершении обряда послов московских занимало меньше, и они следили больше за поведением царевны цареградской, будущей своей государыни. Почему-то боярин Беззубцев, сразу невзлюбивший ее, чувствовал к ней недоверие. Вела она себя совсем по-латински: молилась и крестилась римским обычаем…

— Рымлянка, — невольно сорвалось с его уст впервые то слово, которым потом на Москве называли ее все недовольные новой государыней.

— Истинно так, — согласился дьяк Мамырев, — чужая нам.

— Хитра и зла, — тихо добавил Шубин, — нет у меня веры в нее. Не зря папа-то ее «дщерью своей духовной» зовет…

— Э, православные братья мои, — вздохнув, молвил старец Евлампий, — не судите строго. Тяжко жити в Риме, особливо бедным изгнанникам, которым, яко псам, токмо крохи бросают со святого престола…

На другой день, второго июня, папа дал торжественную аудиенцию обрученной государыне московской в великолепных комнатах новой части Ватиканского дворца, построенной папой Николаем. Будущую государыню на этот раз сопровождали в качестве личной свиты послы московские, братья и все знатные женщины, что были на обручении. На приеме присутствовали все придворные, прелаты и послы союзных итальянских государей.

В Риме от этой аудиенции ждали важных известий относительно заключения союза с государем московским против турок, надеясь на ближайшее его участие в войне с неверными.

Папа открыл прием горячими поздравлениями Зои Палеолог.

— Поздравляем от всего сердца, — сказал он, — нашу любимую и верную дочь святейшего престола, будущую государыню великой Московии, желаем ей счастья и благословляем ее на верное служение вере Христовой и за пределами апостольского Рима. Благославляем будущего супруга ее, царя Иоанна, признающего унию с римской церковью, признающего первосвятителя римского главой вселенской христианской церкви. Мы верим, что любимая дочь наша и могущественный супруг ее не забудут об освобождении гроба Господня от рук нечестивых.

Помолчав немного и выразительно взглянув на кардинала, заведующего казной, папа ласково произнес:

— Провожая любимую дочь нашу в далекие земли, мы хотим оказать ей отеческую помощь и выдаем из средств святого престола шесть тысяч дукатов на путевые и прочие расходы. Просим также ее принять и ценные подарки на память о Риме…

Растроганная царевна опустилась на колени пред папой и со слезами благодарила его за воспитание, заботы и за помощь ей и братьям ее. Иван Фрязин, приблизясь к царевне, тоже преклонил колена пред папским престолом как слуга своей государыни. По знаку папы кардинал-казначей, сопровождаемый слугами с подарками, почтительно подошел к его святейшеству, неся довольно большой кожаный мешок с золотыми дукатами.